Здесь хлебный дух несется по округе,
Прохожему туда идти веля,
Где золотые пекарские руки,
Рождают калачи и кренделя.
Достав муки из лучшего запаса,
Поставил пекарь старенький вальсок.
И как всегда мукой щеку измазав,
Вдохнув, представил будущий пирог.
На этих пирогах и сдобных булках,
Пять поколений выросло без бед.
Тем духом заполняя переулки,
Здесь прадед выпекал его и дед.
И сыну после передаст урок он,
Что от отца узнал секреты ремесла.
Что б в доброй славе старым хлебопёкам,
Достойная замена подросла.
Приятель пекаря, рябой, усатый мельник,
Был с головы до ног всегда в муке,
Не трудолюб, но всё ж и не бездельник.
К тому же плут с наколкой на руке.
Он дело знал, но хитрость от природы,
Ему спокойно не давала спать.
Как говорят, в семье не без урода,
Не врать любил, а как бы привирать.
Вот, за мукой пора, запасы на исходе.
К тому же скоро Пасха, куличи.
А добрая мука, она ведь пены вроде,
Что Афродит рождает из печи.
Как раз у мельника мука была что надо,
Тот старый случай если не считать.
И пекарь выехал с утра, пока прохлада,
Запас пополнить, ну и друга повидать.
До мельницы, добрался он к полудню.
С телеги слез, уж мельник у ворот.
«Ты сторожишь тут что ли, старый блудня?
Или тут всех встречают как господ?».
Но мельник шутки друга не заметил,
Стоял как столб с заботой на лице.
И начал, как нашкодившие дети,
Ища союзника в рассерженном отце.
«Послушай, друг, одно к тебе есть дело.
Я по дешёвке давеча купил зерно.
Заветрелась немного и затлело.
Похоже, прошлогоднее оно».
«Смолол его, ну просто для примера.
Да, цвет муки какой-то не такой,
И все это походит на аферу,
Но, чёрт возьми, за то барыш двойной!».
«Купи её, сойдет на кулебяку!
К тому ж меня за скрягу не сочти,
Тебе отдам за полцены, однако.
Мука ж довольна сносная почти».
«В своем уме, усатый ты пройдоха!
Ты принялся за старое опять?
Как мог подумать обо мне так плохо!»,
Воскликнул пекарь, но уж плута не унять:
«Ай, брось, такие лёгкие деньжата!
Еще спасибо скажешь старику!
Ну, может быть немного темновата.
Да, не про сажу я, а про муку!».
«Ну, у тебя же руки золотые!
Иначе я тебя бы не просил».
«Как ты с мукой мне с этой опостылел!».
Ответил пекарь, и мешок купил.
Повёз мешок, а на душе тревожно,
Как будто тяжелее не возил,
Он даже видел, как в пыли дорожной,
Покойный прадед пальцем погрозил.
Но гнал как лихо пекарь мысли эти,
В решающий для совести момент.
Он, маясь, как бы, прадеду ответил:
«Я просто проведу эксперимент».
Вернувшись он, без церемоний всяких,
Все ставни в доме наглухо закрыл.
Спеша напек с капустой кулебяки,
И сердце затая соседей угостил.
Все живы и довольные при этом!
Ведь мастерство, видавших дело, рук,
И пара-тройка пекарских секретов,
Избавили несчастного от мук.
Но муки возвратились понемногу,
Когда считая прибыль в две руки,
Смущенно собирался он дорогу,
За партией проверенной муки.
Дни пролетают, печь работой дышит.
Давно не слышно старенький вальсок.
У пекаря в мозгу звучит все тише,
Мук совести негромкий голосок.
Честь превращалась в звонкую монету,
При помощи секретов ремесла.
Жаль тех, кто съест муку гнилую эту,
За то затея прибыль принесла!
И хлебный дух несется по округе,
Рождённый ради длинного рубля,
И золотые пекарские руки,
Другие выпекают кренделя.
Всё тот же дух и аромат такой же,
И вид у булок в точности такой,
Но чести нет и совести нет больше,
Да, чёрт возьми, за то барыш двойной.
Олег Теленченко.