По мере нарастания многочисленных проблем в Алжире и проистекающего из них политического давления режим переоценивает свои отношения с иностранными партнерами и ту роль, которую они могут сыграть в продвижении страны вперед. ЕС заявил о своей заинтересованности в укреплении отношений с Алжиром. В декабре Верховный представитель и вице-президент Хосеп Боррелл выразил намерение активизировать отношения. Соглашение об ассоциации 2005 г и соглашение о свободной торговле между Алжиром и ЕС, которое должно было вступить в силу в сентябре прошлого года, снова были отложены.
Учитывая эти обстоятельства и в соответствии с прошлыми усилиями по диверсификации своих внешних отношений, Алжир мог бы стремиться к углублению своих отношений с КНР - мировой державой с большими карманами и расширяющимся присутствием в регионе Ближнего Востока и Северной Африки (MENA) и страной с которой Алжир уже установил всеобъемлющее стратегическое партнерство.
Ежегодный обзор "политических прав" и "гражданских свобод" Freedom House последовательно оценивает Алжир как "несвободный" - что конечно же большая печалька для идиотов и в первую очередь вызывает припадочную истерику на Западе. Правящая каста лиц, принимающих решения в Алжире, состоит в основном из высокопоставленных членов Народной национальной армии (ANP) и политических партий, тесно связанных с ВС, таких как Фронт национального освобождения (FLN) и Национальное собрание за демократию (RND). С ними также связана сеть бизнес-магнатов.
На протяжении многих лет этот правящий класс, применял различные стратегии контроля, от кооперативных и "репрессивных" мер до избирательной экономической либерализации.
На протяжении десятилетий политическая либерализация сверху по существу функционировала как средство поддержания системы. Политические открытия середины 1980-х гг, введение конституции в 1989 г и проведение первых "свободных" местных и "национальных" выборов в 1990 и 1992 гг, соответственно, ознаменовали начало политического перехода от одной формы авторитарного режима к другому.
Совсем недавно политическая динамика Алжира была сформирована в первую очередь появлением протестного движения "Хирак", продолжающейся борьбой элит и реорганизацией "le pouvoir" (власти). Хотя с тех пор, как в феврале 2019 г начались протесты, президент Бутефлика был вынужден уйти в отставку, а бывший начальник штаба Национальной народной армии (PNA) Ахмед Гайд Салах умер от "сердечного приступа", оба были заменены инсайдерами режима. Бывший премьер-министр Абдельмаджид Теббун вступил в должность президента после выборов в декабре 2019 г по приказу военного командования - выборов, организованных прежде всего для обеспечения внутрирежимной стабильности - как и везде естественно.
Массовая мобилизация населения, вызванная усилиями правящих элит по восстановлению своей легитимности путем решения предоставить президенту Бутефлике пятый срок полномочий - не удалась. Таким образом, Хирак был ограничен в своей способности продвигать системные политические реформы. Перед лицом пандемии COVID-19 Хирак перешел от уличных протестов к социальным сетям. Между тем, режим в основном рассматривал пандемию COVID-19 как кризис безопасности, то есть как возможность усилить "репрессии" против его критиков - что происходит повсеместно по всему региону MENA и развернуть новую кампанию цензуры, нацеленную на онлайн-СМИ.
Главной ареной внутриэлитной борьбы за власть долгое время оставалась экономическая сфера, в которой государственные бюрократы, бизнес-лидеры и военно-политические лидеры составляют три правящих круга. Национальная углеводородная компания Sonatrach, называемая "государством в государстве", была основным инструментом государственной власти.
В Индексе "восприятия прозрачности" Transparency International 2019 Алжир занимает 106 место из 180. Оценка "прозрачности" в Обзоре "открытости бюджета" (OBS) Алжира составляет 2 (из 100). В отчете Всемирного банка «Ведение бизнеса» за 2019 год Алжир занимает 157 место из 190. Алжир не участвует в региональных или международных "антикоррупционных" инициативах - для того чтобы не допустить на свою территорию агентов влияния и носителей "демократических" ценностей. Правительство Алжира не требует от частных компаний устанавливать внутренние "кодексы поведения" - ибо идиотизм.
Однако в последнее время система конкурирующих кланов, оказалась под особенно тяжелым давлением. Устойчиво низкие цены привели к увеличению дефицита бюджета и сокращению валютных резервов. В то время как в прошлые годы валютные резервы защищали страну от глобального падения цен на нефть, теперь это не так. МВФ рассчитывает, что безубыточная фискальная цена на нефть для Алжира в 2021 г составит 135,20$ за баррель - цифра, которая кажется далеко недостижимой, учитывая состояние мирового рынка. Cитуация с безопасностью в Сахеле ухудшается, а власть Марокко растет, Алжир подошел к критическому моменту. Кто может протянуть руку помощи?
Китайские и алжирские официальные лица редко упускают возможность отметить добрую волю и долголетие двусторонних отношений. Тем не менее, сердечность и преемственность оказались полезными для развития плодотворных двусторонних связей.
КYH и Алжир действительно старые друзья. КНР был первой не арабской страной, признавшей временное правительство Алжира в декабре 1958 г. КНР при Мао считал Алжир опорой антиколониальной и антиимпериалистической борьбы в Африке.
В 1990-х гг, торговые отношения между двумя странами начали расширяться. Тем не менее, прогрессу помешала гражданская война в Алжире (1992-2002гг.). Только после окончания этого конфликта экономическое присутствие КНР в Алжире увеличилось, как и во всем регионе MENA
В эпоху Си Цзиньпина, Форум сотрудничества КНР и Африки (FOCAC) и Форум сотрудничества КНР-арабские государства (CASCF) были основными многосторонними форумами для китайско-алжирского взаимодействия. Однако экономические и коммерческие обмены, а также другие существенные аспекты их взаимоотношений осуществлялись в основном по двусторонним каналам. Поступательное развитие двусторонних отношений закреплено в трех документах:
1) Декларации о стратегическом партнерстве и сотрудничестве (2006 г.)
2) Пятилетнем плане всестороннего стратегического сотрудничества Китая и Алжира (2014 г.)
3) Меморандуме о сотрудничестве в рамках BRI (2018 г).
При Си Цзиньпине дипломатия партнерства Пекина, примененная к Алжиру, является неотъемлемой частью пересмотра его подхода к региону MENA в поддержку инициативы "Один пояс, один путь" (BRI). Этот подход изложен в Арабском программном документе 2016 г., который устанавливает руководящие принципы и описывает модель двусторонних отношений "1 + 2 + 3", предполагающий более тесное сотрудничество в энергетическом секторе, интенсификации строительства инфраструктуры, торговли и инвестиций, и расширение в трех высокотехнологичных областях ядерной энергетики, космических спутниках и возобновляемых источников энергии (ВИЭ).
Таким образом, уровень важности и роли, которую Пекин отводит своему стратегическому партнерству с Алжиром, следует рассматривать в контексте пересмотра китайско-ближневосточных отношений в рамках программы "Один пояс, один путь" и позиции Магриба в ней. Пекин склонен рассматривать Магриб не как простое продолжение Ближнего Востока, а как отдельный субрегион со своими особенностями. Пекин стал рассматривать страны Магриба не только как источники природных ресурсов, но и как привлекательные рынки для китайских компаний и инвесторов, как ценные стратегические активы, учитывая их расположение на перекрестке арабского мира, Африки и Средиземноморья, и в качестве средств содействия успеху китайской модели в ее нормативной битве с западными "демократиями".
Безусловно, Алжир - старейший и самый близкий партнер Пекина в Магрибе. Но важно подчеркнуть, что Алжир - не единственный партнер КНР в регионе. КНР также сделал заметные предложения Марокко, соседу и сопернику Алжира. Китайско-марокканские связи в сфере торговли, туризма и культурного обмена в последние годы значительно улучшились. Китайские фирмы реализовали несколько крупных проектов развития в Марокко, в том числе солнечные парки Noor 2 и Noor 3. Ливия, Марокко и Тунис подписали соглашения о партнерстве с BRI. Экспорт КНР в Магриб в целом, а не только в Алжир, значительно увеличился с начала 2000-х гг. Кроме того, следует отметить, что эти изменения являются отражением усилий всех стран Магриба по диверсификации своих экономических отношений, поскольку они отражают растущую мощь и амбиции КНР.
Нет ничего необычного в том, чтобы читать отчеты, в которых говорится, что торговля между КНР и Алжиром резко возросла, а двусторонние отношения испытали экспоненциальный рост. Взаимодействие КНР с Алжиром многогранно и охватывает политическую, экономическую, дипломатическую, энергетическую, военную и культурную сферы. За десять лет КНР стал главным торговым партнером Алжира в 2013 г, обогнав Францию, и с тех пор удерживает эту позицию.
Резкое увеличение объема торговли началось с низкой базы и стало результатом экономической открытости Алжира, которая принесла пользу не только КНР, но и всем партнерам Алжира. Также важно отметить, что в то время как сырая нефть и нефтепродукты доминируют в экспорте Алжира в КНР, европейские страны были и остаются, безусловно, основными направлениями для углеводородов страны. Более того, несмотря на то, что КНР получает более четверти своей импортируемой нефти и газа из Африки, Алжир является второстепенным поставщиком. В 2019 г на долю 15 стран приходилось 90,1% импорта сырой нефти КНР. Алжир не входил в их число.
С 1995 г китайский экспорт в Алжир увеличивался в годовом исчислении более чем на 16%, что привело к значительному и растущему дисбалансу торговли в пользу КНР. Тем не менее, вопреки тому, что можно было бы предположить, алжирский импорт из КНР в значительной степени ориентирован на капитальные товары, оборудование и электронику, а не на дешевые, плохо изготовленные потребительские товары. Более того, чтобы сократить торговый дефицит, правительство Алжира установило ограничения на объемы электронной продукции и бытовой техники, что привело к резкому сокращению импорта из КНР.
Китайский бизнес хорошо зарекомендовал себя в Алжире, особенно в строительном и энергетическом секторах. За последние два десятилетия китайским предприятиям были предоставлены различные проекты государственного развития на сумму более 70 млрд$. Китайские компании построили новое здание МИД, Алжирский оперный театр, отели Sheraton в Алжире и Оране, Великую мечеть Алжира, шоссе Восток-Запад, новый терминал в аэропорту Хуари Бумедьен и несколько больших зданий в виде дорогих ЖК. Однако китайские компании реализовали эти проекты на основе контрактов на оказание услуг, то есть они не владеют, не участвуют в долгосрочном управлении и, таким образом, технически не могут считаться инвесторами. Фактически, хотя с середины 2000-х гг Алжир входил в число ведущих стран по строительной деятельности в КНР, он не был основным направлением китайских зарубежных инвестиций.
По данным China Global Investment Tracker (CGIT), документально подтвержденная совместная строительная и инвестиционная деятельность КНР в Алжире в период 2005-2020 гг была в значительной степени сконцентрирована в секторе транспорта и недвижимости и составила 23,85 млрд$. Почти три четверти этой суммы было накоплено до запуска BRI в 2013 г. С тех пор китайские строительные и инвестиционные сделки в Алжире на сумму около 9 млрд$ составляют лишь небольшую часть стоимости этой деятельности на арабском Ближнем Востоке и в других странах - Северная Африка (5%) и Африка к югу от Сахары (7%).
Что касается роли китайских энергетических компаний в Алжире, важно указать некоторый контекст. Африка представляет стратегический интерес как область международного развития для китайских нефтяных компаний. Прислушиваясь к призыву Пекина выйти наружу, все три гигантских государственных энергетических предприятия - Китайская национальная нефтегазовая корпорация (CNPC), Китайская нефтегазовая и химическая корпорация (SINOPEC) и Китайская национальная оффшорная нефтяная корпорация (CNOOC) - были активны в Алжире почти два десятилетия. Однако они не доминируют на алжирском рынке. В настоящее время в Алжире присутствует более двух десятков международных фирм по разведке и добыче, которые в партнерстве с Sonatrach реализовали более 30 крупных проектов.
На сегодняшний день бум зарубежного кредитования КНР не затронул Алжир. Это в первую очередь связано с акцентом Алжира на "экономический национализм" и "финансовый суверенитет", а также с запретом на иностранные заимствования с 2005 г. Согласно данным, собранным в рамках проекта SAIS-CARI, в период с 2000 по 2018 гг Алжир был получателем всего 2-х из 24-х кредитов, предоставленных КНР пяти странам Магриба (9 млн$ из почти 2 млрд$) - из общего числа 1076 кредитов на сумму 148 млрд$. Из примерно 40%, в которых участвовал Китайско-Африканский фонд развития (CAD), большинство сосредоточено в нескольких странах, и ни один из них не находится в Алжире. Конечно, эта картина может быть неполной. Мало того, что процесс официального кредитования КНР непрозрачен, Пекин не предоставляет систематической отчетности. Таким образом, возможно, что китайские государственные политические банки могли финансировать проекты в Алжире, выплачивая деньги напрямую китайским подрядчикам.
Финансовое положение Алжира нестабильно. Некогда существенные сбережения в нефтяном стабилизационном фонде (Fonds de Régulation des Recettes, или FRR) - ключевом источнике финансирования в последние годы - почти полностью исчерпаны, в то самое время, когда дефицит бюджета и текущего счета резко возрастает. Это поднимает вопрос о том, как правительство намеревается покрыть растущий дефицит бюджета страны.
Для решения этих проблем Алжир недавно ослабил ограничения на прямые иностранные инвестиции (ПИИ). Дополнительный закон о финансах 2020 г, обнародованный 4 июня 2020 г, включает в себя несколько мер стимулирования, направленных на увеличение прямых иностранных инвестиций:
1) отмена правила 51/49, ограничивающего иностранное владение компанией, зарегистрированной в соответствии с законодательством Алжира, для нестратегических секторов;
2) отмена преимущественного права государства на покупку всех продаж акций или долей в капитале компании, осуществляемых иностранными организациями или для иностранных компаний;
3) восстановление права на использование внешнего финансирования.
Новый закон разрешает финансирование международными институтами развития стратегических проектов, которые считаются ключевыми для национальной экономики, при условии предварительного рассмотрения соответствующими органами. Пять стратегических секторов остаются под охраной государства:
1) горнодобывающая промышленность,
2) добыча энергии,
3) военная промышленность,
4) транспортная инфраструктура (например, ЖД, порты и аэропорты),
5) фармацевтика.
Но, вероятно, все другие секторы, особенно телекоммуникации, банковское дело и страхование, строительство и производство и, возможно, DB', теперь будут открыты для 100% иностранного участия. Однако пока мало признаков того, что китайские компании или их зарубежные конкуренты спешат воспользоваться преимуществом первопроходца.
В проекте бюджета Алжира на 2020 г предлагается обращение к внешним финансам. Министр финансов Мохамед Лукал дал понять, что Алжир может вернуться к иностранным заимствованиям, но исключительно для финансирования стратегических проектов. Тем не менее, несмотря на давление на внешние счета Алжира, президент Теббун исключил возможность обращения в МВФ, международные институты и иностранные банки за кредитами, настаивая на том, что накопление долга вредит национальному суверенитету. Тем не менее, режим не отказался от займов у дружественных стран.
В энергетическом секторе Sonatrach и регулирующий орган Alnaft работают над привлечением большего числа клиентов к международным нефтяным компаниям (IOC). Однако первичные торги не вызвали интереса. Смена руководства и скандалы с "коррупцией", которые преследовали Sonatrach, могут быть ответственны за слабую реакцию. В апреле 2017 го Амин Мазузи, возглавлявший усилия по привлечению иностранных партнеров, стал шестым генеральным директором Sonatrach, уволенным - внезапно и без объяснения причин - менее чем за десять лет. Действительно, перспективы новых заимствований и инвестиций, расширения производства и развития инфраструктуры омрачены фракционностью внутри элиты и напряжением между государством и обществом.
Политическая нестабильность в Алжире помешала усилиям по реализации мегапроектов, которым алжирское правительство уделяет первоочередное внимание и в которых китайские компании должны были сыграть важную роль. Например, в 2017 г были утверждены планы строительства нового глубоководного порта в Эль-Хамдании в Черчелле, при этом ожидается, что финансирование в размере около 900 млн$ будет обеспечено за счет 20-летнего льготного кредита Африканского банка развития и большей части от консорциума китайских банков в обмен на передачу операций порта компании China Harbour Engineering в течение первых 25 лет. Однако работы над проектом были приостановлены в апреле 2019 г - в начале протестов Хирака. В июле прошлого года, после смены правительства и ареста инвесторов, было принято решение попытаться перезапустить проект и снова обратиться к китайским партнерам. Однако когда и принесут ли такие усилия плоды, еще неизвестно. Между тем, китайские компании, как сообщается, переориентировали свое внимание на другие места, в частности на Марокко, где их интересы уже включают инвестиции в Атлантическую свободную зону Кенитра, Финансовый город Касабланки и портовый комплекс Танжер Мед, а также новые соглашения о партнерстве, относящиеся к развитию Мохаммеда VI Tangier Tech City.
Второй амбициозный проект, который столкнулся с задержками, - это совместное предприятие под руководством Sonatrach по строительству фосфатного завода в регионе Тебесса, которое в ноябре 2018 г было передано китайской многонациональной компании CITIC Construction. Однако два года спустя братья Кунинеф - союзники Бутефлики которые, как сообщается, были ответственны за привлечение CITIC к проекту, были заключены в тюрьму, а проект был отложен. В июне прошлого года Ферхата Уноуги, директора фосфатного проекта и основного собеседника с китайскими партнерами, заменил Фетхи Араби, друг и доверенное лицо генерального директора Sonatrach Туфика Хаккара. Хотя президент Теббон объяснил замораживание проекта пандемией COVID-19, но по всей видимости присутствуют внутриклановые разборки. Первоначальные попытки перезапустить проект не увенчались успехом, поскольку ни один из кандидатов не ответил на первое объявление о тендерах.
Следует подчеркнуть, что борьба за реализацию этих проектов происходила в контексте громкой "антикоррупционной" кампании, которая, возможно, является всего лишь камуфляжем для продолжающихся войн между кланами. За последние два года были арестованы и осуждены многочисленные бизнес-магнаты, тесно связанные со свергнутым президентом Бутефликой, а также два бывших премьер-министра (Ахмед Уяхия и его предшественник Абдельмалек Селлал). Генеральный директор Sonatrach Абдельмумен Ульд Каддур был уволен в апреле 2019 г. Старшие должностные лица из жандармерии и ВС также были уволены без объяснения причин - увольнения, которые имеют признаки чистки, хотя и оправдываются как действия, предпринятые для борьбы с "коррупцией".
Тем временем, борьба с китайскими компаниями, также распространяется и на сами китайские компании. Обвинения во "взяточничестве" и "коррупции" были предъявлены руководителям китайских фирм, стремящимся получить доступ к рынкам. Тем не менее, поучительно отметить, что корейские, итальянские и другие иностранные компании, работающие в Алжире, также были уличены в ненадлежащих схемах оплаты и других "коррупционных" действиях.
Еще до развертывания Digital Silk Road (DSR) в 2015 г крупные китайские технологические компании, такие как Huawei, ZTE, China Telecom, Hikvision и Yitu, вторглись в цифровую экономику Ближнего Востока и Африки, в том числе в Магриб - что заставило еще сильнее биться в припадках бешенства Западных товарищей.
Экономическое измерение отношений Алжира с КНР внесло хорошщий вклад в прогресс страны. Алжирское государство профинансировало большинство проектов, реализуемых китайскими компаниями. С экономической точки зрения китайско-алжирские отношения стали обширными. Эти отношения также принесли те дивиденды, на которые алжирское руководство предположительно надеялось или ожидало.
Во время пандемии КНР протянул Алжиру руку помощи в виде отправки медицинского персонала и передачи предметов снабжения. Китайские компании и государственные банки, делают ставки и расширяют свое экономическое присутствие в других регионах Северной Африки - особенно в АРЕ, но также и в Марокко, в меньшей степени в Тунисе, и, вероятно, будут делать это в будущем и в Ливии.
Тем временем Пекин продолжает неукоснительно придерживаться политики невмешательства во внутренние дела Алжира. Хотя такой подход сохранил хорошие позиции КНР у теневых властей Алжира, косвенно он препятствовал "демократическим" преобразованиям в стране о чем истерические Западные СМИ трубят со всех площадок.